Мы хотим делать весёлые спектакли и сбивать напряжение

— Как бы вы сформулировали ключевые ценности «ВзаимоДействия»?

— Это очень интересный вопрос. За три года мы очень сильно выросли и расширили свои собственные горизонты и понимание того, какой театр мы хотим создавать в рамках проекта. Мы в этом деле далеко не первые, и надо было понять, где наше. Для нас важно, с чем уйдет зритель, потому что у нас на первом месте стоит не театр, не искусство, а социальная значимость. Для нас очень важно, чтобы зритель, посмотрев спектакль, как минимум не отверг людей с синдромом Дауна. А как максимум перешёл к какому-то взаимодействию с ними. Поэтому мы стараемся максимально раскрывать возможности и способности ребят, мы с ними очень много работаем, пытаемся балансировать между тем, чтобы учить их актёрским навыкам и в то же время не уничтожать их органичность, естественность, непосредственность, что является основной ценностью их таланта. Это не простой баланс, скажу честно, но с этим очень интересно работать.

Для нас очень важно, чтобы это не ушло в сторону какой-то демонстрации талантов, каких-то там невероятных достижений у людей с ментальными ограничениями, которые смогли научиться чему-то. Мне кажется, что сама высота их достижений может быть только в очень умеренном, достойном виде продемонстрирована, если это просто полноценный спектакль, в котором просто каждый на своём месте и каждый максимально ярко раскрыт и интересен зрителю.

Для нас очень важно, чтобы для зрителя это было развлечение: приходить в такой театр. Да, конечно, он может и испытывать глубокие эмоции, сопереживать и думать о чём-то во время и после спектакля. Но мы очень хотим приблизиться к зрителю, чтобы ему было максимально легко смотреть. Потому что в нашей культуре синдром Дауна связан с очень тяжёлым восприятием. Когда люди выкладывают видео в социальных сетях, где наш актёр в Катаре на балу Натальи Водяновой танцует вместе с известной австралийской моделью с синдромом Дауна Мадлен Стюарт, и приходит комментарий от женщины, которая пишет: «несчастные дети», — я это читаю и не понимаю, почему они несчастные? Наши ребята — счастливые и самодостаточные люди! Поэтому мы хотим делать развлекательный контент, который будет зрителем легко восприниматься и через эмоции, через смех, мы хотим делать весёлые спектакли. Чтобы напряжение, дистанция сбивались.

— Сколько у вашего театра спектаклей? Как часто проходят репетиции?

— Мы — развивающийся театр, у нас нет регулярного плана. В прошлом году за сезон мы отыграли порядка 11 спектаклей, репетиции у нас проходят минимум два раза в неделю, максимум — четыре. Ребята регулярно занимаются два раза в неделю по три-четыре часа, если выпускается спектакль — количество репетиций увеличивается.

— Как к вам попадают артисты? Желающих у вас играть наверняка много.

— Мы долгое время были закрыты. Буквально за первые полгода собралась нынешняя труппа в 14 человек. Каким-то чудесным образом в ней нет ни одного случайного человека. Далее, за редкими исключениями, мы людей не брали: ресурсов не хватало. Нашей целью было создавать контент, для этого нужно качество, а не количество. Сейчас мы решили открыть двери новым участникам: запустили театральную студию для детей и взрослых с синдромом Дауна, но это уже платные развивающие занятия с использованием театральных практик и нашего опыта, с пониманием, как добиться результата в развитии. У каждого ученика там есть шанс попасть в основной состав.

— Как появилась идея создать такой театр? У вас же нет никакого специального образования психолога, дефектолога?

— Нет, я артистка балета. Эта идея не нова, «ВзаимоДействие» — далеко не первый такой театр. И была цель создать не театр, а проект. Я редко говорю «театр ‘ВзаимоДействие’», я обычно говорю «проект ‘ВзаимоДействие’». Цель была — создавать арт-контент: не важно, это спектакли, фотографии или короткие ролики для социальных сетей, которые будут воздействовать на наше общество, распространять информацию о таких людях. Через красоту, через искусство показывать их возможности и способности. Знакомить мир с ними и наоборот.

Если говорить о моей личной истории, я волонтером попала в театр «Открытое искусство», где занимались дети с синдромом Дауна. Я подумала, что если привлекать к этому профессионалов, это будет классно работать.

— В вашей основной труппе люди собрались по случайному принципу и всё хорошо получилось?

— За мной пошли некоторые актеры из того любительского театра, а потом включилось «сарафанное радио». Это не случайные люди: у всех у них активные родители, которые развивают своих детей, открыты новому. Верят, что у их детей есть будущее. У тех, кто пришел к нам, есть опыт занятий в театральных студиях или различных кружках. Многие ребята очень способные, хотя уровень развития у них очень разный: нельзя сказать, что у нас только высокоразвитые ребята с синдромом. Есть те, кто почти не говорил, когда к нам пришел. Благодаря процессу все они стали единым ансамблем, очень развитыми в социальном плане. Мне кажется, это взаимно: и они сами по себе классные, и театр их такими делает.

— Какого возраста ваши актеры?

— Самой юной участнице 14 лет, самой старшей — больше 40.

— Во всех случаях актеров приводили родители?

— К сожалению, самим им сложно найти такую информацию. Может, кто-то и сам пришел, но я сомневаюсь.

— Какие изменения с ними произошли за время участия во «ВзаимоДействии»?

— Были ребята, которые очень плохо разговаривали. Когда мы начали учить тексты — а всем хотелось выступать, — появилась мотивация начать разговаривать. Они активно участвуют в нашей «движухе»: все время какие-то новые люди, мы постоянно кого-то привозим им — творческих людей, пиарщиков, журналистов — они настолько привыкли к безумному миру, что спокойно ведут себя в разных ситуациях. Когда приходят новички, я вижу, какие они зажатые, как им сложно вступить в контакт. Наши же со всеми легко здороваются, знакомятся, заводят диалог — для них это не проблема.

— Не в рамках театра для особенных людей у ваших актеров есть какие-то перспективы в театральной, кино-индустрии? Их могут приглашать на какие-то роли? Или в России это так не работает?

— Это сложный вопрос: с одной стороны, мы сами говорим о том, какие они талантливые, яркие, харизматичные. С другой, конкуренцию с профессиональными актерами им сложно будет выдержать. У них нет таких навыков. Хотя, как и в мире обычных людей, есть редкие исключения. Есть очень талантливые люди, несмотря на то, что у них синдром Дауна. В нашем проекте есть Стас Богданов. Я убеждена, что он мог бы работать, конечно, не в классической труппе балета, но в какой-то современной — точно может. Он очень талантливый танцовщик. Возможно, ему понадобилась бы какая-то дополнительная помощь, ему сложно запоминать. Но у него талант, который дает возможность конкурировать с людьми из профессии.

Вообще, такие случаи уже есть. Например, Кирилл Серебренников приглашал актера из «Театра Простодушных», он в «Гамлете» играл шута. Это полноценная роль, её мог бы играть профессиональный актер, но в спектакле всё так складывалось, что было очень круто, что играл её именно он. Есть испанский фильм «Я тоже», где играет испанский актер с синдромом Дауна. Естественно, там он играет человека с синдромом. Даже если он играл себя, он играл очень классно. Их можно приглашать в качестве актеров массовки, но это будет социальная, а не профессиональная история.

— На спектакли «ВзаимоДействия» билеты платные?

— Да. Мы стараемся, делаем качественный контент, позиционируем его для широкой аудитории и продаем на спектакли билеты. Мы делаем спектакли такими, чтобы они были интересными. Чтобы люди покупали билеты не только ради того, чтобы поддержать особенных актеров, но и чтобы получить особенный опыт. Если не продавать билеты, это будет похоже на благотворительность, будет обращено в сторону жалости. У нас нет спонсоров, нам важно делать показы самоокупаемыми. Мы рассчитываем цены на билеты исходя из расходов на спектакль.

— Что дают репетиции, выступление в спектаклях вашим актерам?

— Чувство нужности. Помимо развития, помимо того, что им нравится встречаться друг с другом, — момент, когда они выходят на зрителя: это некая цель, ради которой они работают. Цель, результат, аплодирующие зрители: в этот момент у них все сходится. Мне кажется, это так работает.

— У вас нет специальных знаний в области работы с особенными людьми: вы кого-то привлекали или выстроили процесс сами?

— По крайней мере, с теми ребятами, которые у нас, я не видела необходимости в специалистах. У нас в команде есть волонтер Галина Крамаренко с педагогическим образованием, но она у нас костюмер. Она помогала ребят водить на репетиции, но консультации не давала. Какой-то педагогический опыт у всех, кто работает во «ВзаимоДействии», есть. Кто-то работал с детьми, и тут это тоже помогает, в этом есть схожие вещи. Ну, и всё приходит с опытом.

— Чем отличаются репетиции у вас и в обычном театре?

— В профессиональном балетном коллективе ты сразу обязан давать результат, а здесь нужно уметь находить хорошее, красивое в несовершенном, уметь идти нестандартными путями. Часто нужно идти по кривой, результат обычно неожиданный.

— Этим летом вы представили спектакль «Безграничные диалоги». Какие ваши впечатления от премьеры?

— Я первый раз в жизни, в первый раз за существование проекта не смотрела спектакль до его показа на сцене. Это было рискованное мероприятие. Я, конечно, следила за постановочным процессом, знала тексты и что будет происходить. Но так как мы проект очень глобальный задумали, в него входит уже не только создание непосредственно контента — спектаклей и фильмов, а ещё и продвижение, и распространение этого.

Мне удалось в минувшем году чуть меньше фокусироваться на творчестве и больше заниматься продвижением проекта. Поэтому я первый раз увидела спектакль, по сути, даже без генеральной репетиции, уже на показе. Мне было легче, я не знала, что может пойти не так. Хотя, конечно, зная ребят, представляю, где возможна была импровизация.

В целом, впечатление очень классное. Была проделана очень большая работа педагогом — Настей Егоровой. Ребята очень выросли, они произносили просто колоссальные объёмы текста, с очень хорошей актёрской техникой, практически нигде не путались. Я не так давно была в Берлине, в поездке для социальных предпринимателей. И меня там свозили в два инклюзивных театра, и вот второй театр, я ходила к ним на спектакль. У них на первом ряду сидел суфлёр, и если актёр забывал текст, суфлер в полный голос подавал реплику, и это никого не смущало, все прекрасно понимали, что перед ними люди с ментальной инвалидностью. При этом не было чувства неловкости и переживания, когда ты понимаешь, что актёр мучается и пытается вспомнить. Я рассказала об этом Насте, и она сказала, да, давай посадим суфлёра. И реально, за спектакль один раз понадобилась его помощь, всё прошло очень гладко.

— Вы говорили об искренности особенных артистов. А что касается их движений, с хореографической точки зрения, у них есть какой-то особый ресурс?

— В нашей труппе есть Стас Богданов — человек с уникальным пластическим талантом, я думаю, если бы он с детства занимался классическим балетом, он бы мог танцевать классический балет. Просто ему не повезло, он самородок, который всё брал с улиц, из телевизора, а впитать он мог гораздо больше, если бы это чуть раньше произошло. Но сейчас, когда мы «пробили» его дуэт с Сергеем Полуниным на балу Натальи Водяновой в Катаре, ни тени не было сомнения, что Стас справится. Он отыграл потрясающе весь спектакль в пластическом плане. Но у него действительно проблемы с речью, и он практически на спектаклях не разговаривает.

В «Безграничных диалогах» Настя сделала так, что он читает рэп, он записан фоном. Хотя Стас тоже разговорился в последнее время. Но в целом, конечно, он в основном двигается, но это не только танец, это какие-то пластические сцены, у него просто потрясающий талант, чувство своего тела. С остальными ребятами — можно через природную органику делать какие-то интересные вещи, но это уже такое современное искусство.

Мы пока вот думаем сделать проект в их дуэтах с хореографами, танцовщиками, какие-то именно контактные импровизации, на дуэтах построенные, на индивидуальности каждого.

— В смысле творческом у вас есть какое-то понимание, куда дальше двигаться? Это будет продолжение театрального проекта или, может быть, кинематографическая составляющая? Или это будет уходить как-то в сторону хореографии?

— Мы с моими партнерками, кинорежиссером Юлей Сапоновой и продюсером Олесей Овчинниковой сейчас пересматриваем внутреннюю структуру проекта, потому что он разрастается, а ресурсы должны соответствовать его росту. И мы хотим в этом плане именно с точки зрения организации выводить на более профессиональный уровень, потому что проектов много.

Мы сейчас придумали проект, он называется «День без оценок», и вместе с нашими партнёрами — инклюзивными мастерскими — делаем мероприятие для школ. В него будет входить детский спектакль «Я танцую», потом будет работа с психологом — работа с восприятием, рефлексия на тему спектакля. И третья часть — это мастер-класс по арт-терапии? Мы планируем выступить в нескольких государственных школах.

Мы планируем больше раскрыть сейчас наших актёров как актёров, ставить их в базы актёрских агентств. Будем продолжать историю с кино, у нас есть фильм «Съесть слона», документальный: если будет хороший резонанс, то, возможно, это привлечёт больше внимания к театру. А еще мы делаем проекты для бизнеса, предлагаем коммуникативные тренинги, готовим коммерческие предложения и интегрируем наши спектакли в мероприятия, в ивенты компаний.